Владимир Высоцкий. 1962 год

 
  • Владимир Высоцкий. 1962 год
  • Тот, кто раньше с нею был
  • x x x
  • Серебряные струны
  • x x x
  • Правда ведь, обидно
  • x x x
  • Зэка Васильев и Петров зека
  • Весна еще в начале
  • Я был душой дурного общества
  • Большой Каретный
  • Лежит камень в степи

  • Тот, кто раньше с нею был




          В тот вечер я не пил, не пел -
          Я на нее вовсю глядел,
          Как смотрят дети, как смотрят дети.
          Но тот, кто раньше с нею был,
          Сказал мне, чтоб я уходил,
          Сказал мне, чтоб я уходил,
          Что мне не светит.

          И тот, кто раньше с нею был, -
          Он мне грубил, он мне грозил.
          А я все помню - я был не пьяный.
          Когда ж я уходить решил,
          Она сказала: "Не спеши!"
          Она сказала: "Не спеши,
          Ведь слишком рано!"

          Но тот, кто раньше с нею был,
          Меня, как видно, не забыл, -
          И как-то в осень, и как-то в осень -
          Иду с дружком, гляжу - стоят, -
          Они стояли молча в ряд,
          Они стояли молча в ряд -
          Их было восемь.

          Со мною - нож, решил я: что ж.
          Меня так просто не возьмешь, -
          Держитесь, гады! Держитесь, гады!
          К чему задаром пропадать,
          Ударил первым я тогда,
          Ударил первым я тогда -
          Так было надо.

          Но тот, кто раньше с нею был, -
          Он эту кашу заварил
          Вполне серьезно, вполне серьезно.
          Мне кто-то на плечи повис, -
          Валюха крикнул: "Берегись!"
          Валюха крикнул: "Берегись!" -
          Но было поздно.

          За восемь бед - один ответ.
          В тюрьме есть тоже лазарет, -
          Я там валялся, я там валялся.
          Врач резал вдоль и поперек.
          Он мне сказал: "Держись, браток!"
          Он мне сказал: "Держись, браток!" -
          И я держался.

          Разлука мигом пронеслась,
          Она меня не дождалась,
          Но я прощаю, ее - прощаю.
          Ее, как водится, простил,
          Того ж, кто раньше с нею был,
          Того, кто раньше с нею был, -
          Не извиняю.

          Ее, конечно, я простил,
          Того ж, кто раньше с нею был,
          Того, кто раньше с нею был, -
          Я повстречаю!

          1962

    x x x



          Как в старинной русской сказке - дай бог памяти! -
          Колдуны, что немного добрее,
          Говорили: "Спать ложись, Иванушка!
          Утро вечера мудренее!".

          Как однажды поздно ночью добрый молодец,
          Проводив красну девицу к мужу,
          Загрустил, но вспомнил: завтра снова день,
          Ну, а утром - не бывает хуже.

          Как отпетые разбойники и недруги,
          Колдуны и волшебники злые
          Стали зелье варить, и стал весь мир другим,
          И утро с вечером переменили.

          Ой, как стали засыпать под утро девицы
          После буйна веселья и зелья,
          Ну, а вечером - куда ты денешься -
          Снова зелье - на похмелье!

          И выходит, что те сказочники древние
          Поступили и зло и негоже.
          Ну, а правда вот: тем, кто пьет зелие, -
          Утро с вечером - одно и тоже.

          1962

    Серебряные струны




          У меня гитара есть - расступитесь стены!
          Век свободы не видать из-за злой фортуны!
          Перережьте горло мне, перережьте вены -
          Только не порвите серебряные струны!

          Я зароюсь в землю, сгину в одночасье -
          Кто бы заступился за мой возраст юный!
          Влезли ко мне в душу, рвут ее на части -
          Только б не порвали серебряные струны!

          Но гитару унесли, с нею - и свободу, -
          Упирался я, кричал: "Сволочи, паскуды!
          Вы втопчите меня в грязь, бросьте меня в воду -
          Только не порвите серебряные струны!"

          Что же это, братцы! Не видать мне, что ли,
          Ни денечков светлых, ни ночей безлунных?!
          Загубили душу мне, отобрали волю, -
          А теперь порвали серебряные струны...

          1962

    x x x



          Люди говорили морю: "До свиданья",
          Чтоб приехать вновь они могли -
          В воду медь бросали, загадав желанья, -
          Я ж бросал тяжелые рубли.

          Может, это глупо, может быть - не нужно, -
          Мне не жаль их - я ведь не Гобсек.
          Ну а вдруг найдет их совершенно чуждый
          По мировоззренью человек!

          Он нырнет, отыщет, радоваться будет,
          Удивляться первых пять минут, -
          После злиться будет: "Вот ведь, - скажет, - люди!
          Видно, денег куры не клюют".

          Будет долго мыслить головою бычьей:
          "Пятаки - понятно - это медь.
          Ишь - рубли кидают, - завели обычай!
          Вот бы, гаду, в рожу посмотреть!"

          Что ж, гляди, товарищ! На, гляди, любуйся!
          Только не дождешься, чтоб сказал -
          Что я здесь оставил, как хочу вернуться,
          И тем более - что я загадал!

          1962

    Правда ведь, обидно




          Правда ведь, обидно - если завязал,
          И товарищ продал, падла, и за все сказал:
          За давнишнее, за драку - все сказал Сашок, -
          И двое в синем, двое в штатском, черный воронок...

          До свиданья, Таня, а, может быть - прощай!
          До свиданья, Таня, если можешь - не серчай!
          Но все-таки обидно, чтоб за просто так
          Выкинуть из жизни напрочь цельный четвертак!

          На суде судья сказал: "Двадцать пять! До встречи!"
          Раньше б горло я порвал за такие речи!
          А теперь - терплю обиду, не показываю виду, -
          Если встречу я Сашка - ох как изувечу!

          До свиданья, Таня, а, может быть - прощай!
          До свиданья, Таня, если можешь - не серчай!
          Но все-таки обидно, чтоб за просто так
          Выкинуть из жизни напрочь цельный четвертак!

          1962

    x x x



          Я не пил, не воровал
          Ни штанов, ни денег,
          Ни по старой я не знал,
          Ни по новой фене.

          Запишите мне по глазу,
          Если я соврал, -
          Падла буду, я ни разу
          Грош не своровал!

          Мне сказали - торгаши
          Как-то там иначе, -
          На какие-то гроши
          Строят себе дачи.

          Ну и я решил податься
          К торгашам, клянусь,
          Честный я - чего бояться! -
          Я и не боюсь.

          Начал мной ОБХС
          Интересоваться, -
          А в меня вселился бес -
          Очень страшный, братцы:

          Раз однажды я малину
          Оптом запродал, -
          Бес - проклятая скотина -
          Половину взял!

          Бес недолго все вершил -
          Все раскрыли скоро, -
          Суд - приятное решил
          Сделать прокурору.

          И послали по Указу -
          Где всегда аврал.
          Запишите мне по глазу,
          Если я соврал!

          Я забыл про отчий дом
          И про нежность к маме,
          И мой срок, как снежный ком,
          Обрастал годами.

          Я прошу верховный суд -
          Чтоб освободиться, -
          Ведь жена и дети ждут
          Своего кормильца!..

          1962

    Зэка Васильев и Петров зека




          Сгорели мы по недоразуменью -
          Он за растрату сел, а я - за Ксению, -
          У нас любовь была, но мы рассталися:
          Она кричала и сопротивлялася.

          На нас двоих нагрянула ЧК,
          И вот теперь мы оба с ним зека -
          Зэка Васильев и Петров зека.

          А в лагерях - не жизнь, а темень-тьмущая:
          Кругом майданщики, кругом домушники,
          Кругом ужасное к нам отношение
          И очень странные поползновения.

          Ну а начальству наплевать - за что и как, -
          Мы для начальства - те же самые зека -
          Зека Васильев и Петров зека.

          И вот решили мы - бежать нам хочется,
          Не то все это очень плохо кончится:
          Нас каждый день мордуют уголовники,
          И главный врач зовет к себе в любовники.

          И вот - в бега решили мы, ну а пока
          Мы оставалися все теми же зека -
          Зека Васильев и Петров зека.

          Четыре года мы побег готовили -
          Харчей три тонны мы наэкономили,
          И нам с собою даже дал половничек
          Один ужасно милый уголовничек.

          И вот ушли мы с ним в руке рука, -
          Рукоплескали нашей дерзости зека -
          Зека Петрову, Васильеву зека.

          И вот - по тундре мы, как сиротиночки, -
          Не по дороге все, а по тропиночке.
          Куда мы шли - в Москву или в Монголию, -
          Он знать не знал, паскуда, я - тем более.

          Я доказал ему, что запад - где закат,
          Но было поздно: нас зацапала ЧК -
          Зека Петрова, Васильева зека.

          Потом - приказ про нашего полковника:
          Что он поймал двух крупных уголовников, -
          Ему за нас - и деньги, и два ордена,
          А он от радости все бил по морде нас.

          Нам после этого прибавили срока,
          И вот теперь мы - те же самые зека -
          Зека Васильев и Петров зека.

          1962

    Весна еще в начале




          Весна еще в начале,
          Еще не загуляли,
          Но уж душа рвалася из груди, -
          Но вдруг приходят двое
          С конвоем, с конвоем.
          "Оденься, - говорят, - и выходи!"

          Я так тогда просил у старшины:
          "Не уводите меня из Весны!".

          До мая пропотели -
          Все расколоть хотели, -
          Но - нате вам - темню я сорок дней.
          И вдруг - как нож мне в спину -
          Забрали Катерину, -
          И следователь стал меня главней.

          Я понял, я понял, что тону, -
          Покажьте мне хоть в форточку Весну!

          И вот опять - вагоны,
          Перегоны, перегоны,
          И стыки рельс отсчитывают путь, -
          А за окном - в зеленом
          Березки и клены, -
          Как будто говорят: "Не позабудь!"

          А с насыпи мне машут пацаны, -
          Зачем меня увозят из Весны!..

          Спросил я Катю взглядом:
          "Уходим?" - "Не надо!"
          "Нет, хватит, - без Весны я не могу!"
          И мне сказала Катя:
          "Что ж, хватит так хватит", -
          И в ту же ночь мы с ней ушли в тайгу.

          Как ласково нас встретила она!
          Так вот, так вот какая ты, Весна!

          А на вторые сутки
          На след напали суки -
          Как псы на след напали и нашли, -
          И завязали суки
          И ноги, и руки -
          Как падаль по грязи поволокли.

          Я понял, мне не видеть больше сны -
          Совсем меня убрали из Весны...

          1962

    Я был душой дурного общества




          Я был душой дурного общества,
          И я могу сказать тебе:
          Мою фамилью-имя-отчество
          Прекрасно знали в КГБ.

          В меня влюблялася вся улица
          И весь Савеловский вокзал.
          Я знал, что мной интересуются,
          Но все равно пренебрегал.

          Свой человек я был у скокарей,
          Свой человек - у щипачей, -
          И гражданин начальник Токарев
          Из-за меня не спал ночей.

          Ни разу в жизни я не мучился
          И не скучал без крупных дел, -
          Но кто-то там однажды скурвился, ссучился -
          Шепнул, навел - и я сгорел.

          Начальник вел себя не въедливо,
          Но на допросы вызывал, -
          А я всегда ему приветливо
          И очень скромно отвечал:

          "Не брал я на душу покойников
          И не испытывал судьбу, -
          И я, начальник, спал спокойненько,
          И весь ваш МУР видал в гробу!"

          И дело не было отложено
          И огласили приговор, -
          И дали все, что мне положено,
          Плюс пять мне сделал прокурор.

          Мой адвокат хотел по совести
          За мой такой веселый нрав, -
          А прокурор просил всей строгости -
          И был, по-моему, неправ.

          С тех пор заглохло мое творчество,
          Я стал скучающий субъект,
          Зачем же быть душою общества,
          Когда души в нем вовсе нет!

          1962

    Большой Каретный




          Посвящено Леве Кочеряну

          Где твои семнадцать лет?
          На Большом Каретном.
          Где твои семнадцать бед?
          На Большом Каретном.
          Где твой черный пистолет?
          На Большом Каретном.
          А где тебя сегодня нет?
          На Большом Каретном.

          Помнишь ли, товарищ, этот дом?
          Нет, не забываешь ты о нем.
          Я скажу, что тот полжизни потерял,
          Кто в Большом Каретном не бывал.
          Еще бы, ведь

          Где твои семнадцать лет?
          На Большом Каретном.
          Где твои семнадцать бед?
          На Большом Каретном.
          Где твой черный пистолет?
          На Большом Каретном.
          А где тебя сегодня нет?
          На Большом Каретном.

          Переименован он теперь,
          Стало все по новой там, верь не верь.
          И все же, где б ты ни был, где ты ни бредешь,
          Нет-нет да по Каретному пройдешь.
          Еще бы, ведь

          Где твои семнадцать лет?
          На Большом Каретном.
          Где твои семнадцать бед?
          На Большом Каретном.
          Где твой черный пистолет?
          На Большом Каретном.
          А где тебя сегодня нет?
          На Большом Каретном.

          1962

    Лежит камень в степи




          Артуру Макарову

          Лежит камень в степи,
          А под него вода течет,
          А на камне написано слово:
          "Кто направо пойдет -
          Ничего не найдет,
          А кто прямо пойдет -
          Никуда не придет,
          Кто налево пойдет -
          Ничего не поймет
          И ни за грош пропадет".

          Перед камнем стоят
          Без коней и без мечей
          И решают: идти иль не надо.
          Был один из них зол,
          Он направо пошел,
          В одиночку пошел, -
          Ничего не нашел -
          Ни деревни, ни сел, -
          И обратно пришел.

          Прямо нету пути -
          Никуда не прийти,
          Но один не поверил в заклятья
          И, подобравши подол,
          Напрямую пошел, -
          Сколько он ни бродил -
          Никуда не забрел, -
          Он вернулся и пил,
          Он обратно пришел.

          Ну а третий - был дурак,
          Ничего не знал и так,
          И пошел без опаски налево.
          Долго ль, коротко ль шагал -
          И совсем не страдал,
          Пил, гулял и отдыхал,
          Ничего не понимал, -
          Ничего не понимал,
          Так всю жизнь и прошагал -
          И не сгинул, и не пропал.

          1962